ШАТОБРИАН (Chateaubriand), Франсуа Рене де

(4.IX.1768, Сен-Мало, - 4.VII.1848, Париж, погребен в Сен-Мало)

Французский писатель. Родился в аристократической семье. Учился в коллежах Доля и Ренна. Дебютировал стихотворной идиллией "Сельская любовь" ("L"amour de la campaigne", 1790). Пассивно созерцал штурм Бастилии 14 июля 1789. Внимательный читатель Ж. Ж. Руссо и Вольтера, Ш. сознавал, что на его глазах умирал абсолютизм и рождалась новая Франция. Его притягивали и устрашали революционная энергия народа, республиканские идеи. Он уклонился от схватки "прошлого с будущим" и в 1791 отплыл в Америку. Узнав о вареннском бегстве Людовика XVI, Ш. в начале января 1792 вернулся во Францию. Без веры в успех Щ. выступил против республики в армии роялистов, разгромленных под Тионвилем. В 1793 Ш. эмигрировал в Англию и приступил к созданию вольнодумного сочинения "Исторический, политический и нравственный опыт о революциях" ("Essai historique, politique et moral sur les revolutions..., 1797). Великая французская революция рассматривается Ш. как неизбежное следствие пороков абсолютизма и его институтов. Этого вольтерьянства Ш. не простила воинствующая реакция, в глазах которой он навсегда остался сомнительным католиком и подозрительным роялистом. Хотя именно в "Опыте о революциях" Ш. стремится дискредитировать саму идею революции и общественного прогресса. Здесь отчетливо проявился духовный кризис Ш., обратившегося в 1798 в католичество.

В сознании Ш. наряду с религиозной экзальтацией возобладали индивидуалистическое разочарование в общественной активности, эгоцентрическая сосредоточенность на собственных переживаниях, меланхолия, скепсис - то состояние внутренней опустошенности личности, отрешенной от народных чаяний и обществ, практики, которое во французской литературе 19 века получило определение mal du siecle ("болезнь века"). Боязнь революционной активности народа побудила Ш. заключить компромисс с режимом Бонапарта; после убийства герцога Энгиенского и провозглашения империи (1804) перешел в оппозицию. Приверженец легитимизма, Ш. верноподданно служил Бурбонам в период реставрации. В 1802 он издал апологию религии "Гений христианства" ("Genie du christianisme"). В этой книге содержится попытка защиты христианского богословия от научной критики. "Гений христианства" эстетический и художественный манифест консервативного романтизма. Свою концепцию искусства Ш. Развивал в резкой полемике с просветительским реализмом, наследием Вольтера, Д. Дидро и Руссо. Просветительской апелляции к разуму общественного человека он противопоставил мистическое чудесное, интуицию и фантазию; в противовес идее совершенствования личности, ее нравственного и социального раскрепощения Ш. выдвинул принцип религиозного обуздания человека; изображению самой реальности он противопоставил проповедь христианского смирения и подвижничества; утверждению осмысленности земного бытия - экстаз гибели, смерти, небытия во имя загробного блаженства. В состав "Гения христианства" вошли повести "Атала, или Любовь двух дикарей" ("Atala, ou les Amours des deux sauvages", отд. изд. 1801) и "Рене, или Следствия страстей" ("Rene, ou les Effets de la passion", отд. изд. 1802). Здесь отчетливо выражена мысль о силе веры, врачующей смятенные души, о пользе монастырей, где находят успокоение снедаемые преступной страстью страдалицы, о цивилизаторской роли церкви и подвижничестве ее миссионеров, указывающих путь к спасению и диким народам Нового света, и никчемным скитальцам Старого света. Но содержание повестей не сводится к охранительному пафосу, а порой противоречит ему. Внутренний мир Аталы и индейца Шактаса одухотворен всепобеждающим чувством земной любви. Возвышенная и самоотверженная любовь этих героев воспринимается объективно как антитеза религиозному аскетизму, церковным догмам и противоестественной страсти Амели к своему брату Рене. Отказ Рене от стремления занять положение в сословном обществе, его смутное беспокойство и эгоцентризм превратили его в предтечу "лишних людей" мировой литературы, в "тип индивидуалиста" (Горький М., Собр. соч., т.26, с.307). Психологическая глубина в изображении противоречий в сознании героев, тонкость анализа их душевных движений, афористичность стиля и его поэтическая патетичность снискали прозе Ш. всемирную известность. В 1809 Ш. издал "христианскую эпопею", поэму в прозе "Мученики" ("Les martyrs"). В жанре и композиции поэмы ощутима связь с поэтикой классицизма. Но по своей исторической и философской концепции поэма принадлежит консервативному романтизму, утверждая с позиций католицизма роль переходных эпох в судьбах человечества, нравственное превосходство христианства над язычеством.

О гибели империи Наполеона Ш. поведал в памфлете "О Бонапарте. О Бурбонах" ("De Buonaparte. De Bourbons", 1814). В 1826 увидела свет "История последнего из Абенсераджей" ("Les aventures du dernier Abencerage", созд. в 1810) - повесть о рыцарственной любви араба к испанке, которых разделяют вера, честь, давняя вражда предков. Образ Рене вновь возникает в "Натчезах" ("Les Natchez", 1826) - романе о быте и нравах "естественных народов", племен Сев. Америки, задуманном еще во время путешествия в Америку. Суждения Ш. об У. Шекспире, Дж. Мильтоне, Дж. Г. Байроне вошли в его "Опыт об английской литературе" ("Essayi sur la litterature anglaise", 1836). В своем итоговом создании мемуарного характера - "Замогильных записках" ("Les Memoires d"outre-tombe", посмертно, 1848-50) Ш. элегически скорбит по поводу неотвратимого умирания аристократич. общества, бесплодно мечется между католической верой и безысходным отчаянием и лишь порой, противореча своим реакционным политическим воззрениям, поднимается до трезвой оценки реальности, социальных изменений в мире: "Европа устремляется к демократии... От монархии переходит к республике. Наступила эра народов..." ("Les Memoires d"outre-tombe", t.2, Р., 1952, р. 1048, 1050). Ш. оказал прямое воздействие на Б. Констана, А. де Виньи, А. Ламартина, А. де Мюссе, Жорж Санд. Э. Золя считал, что Ш. был "могильщиком монархии и последним трубадуром католицизма". К. Маркс видел в творчестве Ш. соединение "...аристократического скептицизма и вольтерианизма XVIII в. с аристократическим сентиментализмом и романтизмом XIX века. Разумеется, во Франции это соединение в отношении ЛИТЕРАТУРНОГО СТИЛЯ должно было стать событием, хотя И в самом стиле, несмотря на все артистические ухищрения, фальшь часто бросается в глаза" (Маркс К. и Энгельс Ф., Об искусстве, т. 1, 1967, с. 391). В России Ш. ценил К. Н. Батюшков. "Первым из французских писателей", "первым мастером своего дела" называл Шатобриана А. С. Пушкин. В суждениях В. Г. Белинского и Н. Г. Чернышевского обозначен критический подход к наследию Ш. Эта линия была продолжена М. Горьким и А. В. Луначарским, который подчеркивал коренное различно между революционным романтиком Дж. Байроном и Ш. - "представителем разочарованной аристократии" (см. Собр. соч., т. 8, М., 1967, с. 312). М. Горький определил место Ш. как одного из "...идеологов реакции, наступившей после революции 1789- 1793 годов..." (Собр. соч., т. 27, 1953, с. 503): поставил Ш. в ряд писателей, которые "...рассказали весь драматический процесс постепенного банкротства индивидуализма..." (там же, т. 26, 1953, с. 164). По замыслу М. Горького повестью Ш, "Рене" начиналось серийное изд. "История молодого человека XIX столетия".

ШАТОБРИАН, ФРАНСУА РЕНЕ ДЕ (Chateaubriand, François René de) (1768–1848), французский писатель и государственный деятель, которого называют «отцом романтизма» во французской литературе. Младший отпрыск древнего рода, он родился 4 сентября 1768 в Сен-Мало (Бретань). Детские годы провел вблизи моря и в мрачном средневековом замке Комбург.

Отказавшись от карьеры флотского офицера, а затем и клирика, в 1768 Шатобриан стал младшим лейтенантом Наваррского полка. Воодушевленный рассказами о великих путешественниках, он отплыл в Америку, где провел пять месяцев – с июля по декабрь 1791. Эта поездка впоследствии вдохновила его на создание главных своих произведений. Известия об аресте Людовика XVI побудили Шатобриана вернуться во Францию. Выгодно женившись на девушке своего круга, он присоединился к армии принцев в Кобленце и принял участие в осаде Тионвиля. Оправляясь после ранения, добрался до Англии, где провел семь лет, с 1793 по 1800. Там он опубликовал свой первый труд Опыт о революциях (Essai sur les révolutions , 1797).

Вернувшись в 1800 во Францию под чужим именем, Шатобриан уже в следующем году завоевал признание публики повестью Атала, или Любовь двух дикарей в пустыне (Atala, ou les amours de deux sauvages dans le désert , 1801), которая выделяется своим гармоничным и живописным стилем, а также новаторским изображением страсти на фоне экзотической жизни коренных обитателей Америки. Первоначально Шатобриан намеревался включить этот роман в трактат Гений христианства (Le Génie du christianisme , 1802), квинтэссенцию его творчества, поскольку в позднейших работах он либо развивает, либо комментирует намеченные здесь сюжеты. Основная мысль трактата состоит в том, что из всех религий христианство – самая поэтическая и человечная, более других благоприятствующая свободам, искусству и литературе. Трудно переоценить значение этой книги для романтического движения: целое поколение писателей обрело в Гении христианства неисчерпаемый источник литературных идей и вдохновения. Повесть Рене (René , 1802), призванная иллюстрировать «смутность страстей», в течение полувека служила моделью для меланхолических героев, которые терзаются недугом, названным впоследствии «болезнью века» («mal du siècle»).

Не довольствуясь литературной славой, Шатобриан поступил на службу к Наполеону , однако после убийства герцога Энгиенского не побоялся отказаться от должности и оставил политику вплоть до возвращения Бурбонов, которым оказал важную услугу, успев за неделю до капитуляции императорских войск издать памфлет О Бонапарте и Бурбонах (De Buonaparte et des Bourbons , 1814; рус. перевод 1814). После Реставрации Шатобриан был послом в Берлине (1821), Лондоне (1822) и Риме (1828); будучи министром иностранных дел (1823), спровоцировал войну с Испанией. С воцарением Луи Филиппа он окончательно удалился от общественной жизни.

В этот период вышла в свет его эпопея Мученики (Les Martyrs , 1809), повествующая о конфликте между христианством и язычеством во времена Диоклетиана. В поисках «местного колорита» для Мучеников Шатобриан предпринял поездку в Грецию и на Ближний Восток, поведав о пережитых впечатлениях и происшествиях в книге Путешествие из Парижа в Иерусалим (Itinéraire de Paris à Jérusalem , 1811). Заметки, сделанные еще в Америке, он переработал в эпопею Начезы (Les Natchez , 1826), продолжившую рассказ о жизни Рене среди диких индейцев. Для современного читателя наибольший интерес у Шатобриана представляют его Замогильные записки (Memoires d"outre tombe ), созданные в 1814–1841, но опубликованные вскоре после его смерти в Париже 4 июля 1848. При всей своей неровности и сомнительной достоверности мемуары Шатобриана дают живую картину романтической эпохи.

Франсуа Рене де Шатобриан (фр. François-René, vicomte de Chateaubriand; 4 сентября 1768, Сен-Мало — 4 июля 1848, Париж) — французский писатель и дипломат, один из первых представителей романтизма во французской литературе.

Родился в 1768 году в бретонской дворянской семье. Учился в Доле, Ренне и Динане. Юные годы его прошли в родовом замке Комбур (Combourg). После смерти отца в 1786 г., уехал в Париж. В 1791 году совершил путешествие в Северную Америку. Возвратясь во Францию на пике Великой французской революции, вступил в ряды роялистских войск. В 1792 г. женился на Селесте де ла Винь-Бюиссон (брак был бездетен). В том же году эмигрировал в Англию. Там он написал и опубликовал «Опыт о революциях» (1797 г.), в котором негативно оценил революционные события во Франции.

Вернувшись в 1800 году во Францию по наполеоновской амнистии, он опубликовал основанный на американских впечатлениях роман «Атала, или Любовь двух дикарей в пустыне» (1801), повесть «Рене, или Следствия страстей» (1802) и философский трактат «Гений христианства» (1802). Последний явился вдохновенной апологией христианства, не догматической или богословской, а поэтической попыткой показать, «что из всех существовавших религий, христианская — самая поэтичная, самая человечная, самая благоприятная свободе, искусствам и наукам; современный мир обязан ей всем, от земледелия до абстрактных наук, от больниц для бедных до храмов, воздвигнутых Микеланджело и украшенных Рафаэлем; … она покровительствует гению, очищает вкус, развивает благородные страсти, даёт мысли силу, сообщает писателю прекрасные формы и художнику совершенные образцы».

В 1803 году Шатобриан по приглашению Наполеона стал французским дипломатом в Риме. Однако через год, после подлого убийства герцога Энгиенского, поэт демонстративно вышел в отставку. В 1811 году он был избран членом Французской академии.

В 1809 году вышел в свет его роман «Мученики», продолжающий развивать идеи «Гения христианства» и повествующий о первых христианах. Для написания романа Шатобриан совершил путешествие по Греции и Ближнему Востоку.

После реставрации Бурбонов, в 1815 году, Шатобриан стал пэром Франции. Сотрудничал в газете «Conservateur». Шатобриан был одним из немногих ультрароялистов (крайних сторонников монархии), кто искренне принял хартию 1814 года, исходя из невозможности восстановления дореволюционных порядков. В 1820 г. был командирован на конгресс в Вероне, где настаивал на совместном подавлении волнений в Испании. В этом вопросе он встретил упорное сопротивление представителей Великобритании. Именно Шатобриан, и в этой именно связи, нарёк Британию Коварным Альбионом.

После Вероны работал послом в Берлине (1821), Лондоне (1822), и Риме (1829), в 1823—1824 годах был министром иностранных дел. В 1830, после Июльской революции, приведшей к падению старшей линии Бурбонов, поэт окончательно вышел в отставку.

После смерти были изданы его воспоминания — «Замогильные записки», один из самых значительных образцов мемуарного жанра.

Франсуа-Рене де Шатобриан (1768–1848) принадлежал к старинному бретонскому дворянскому роду. Он провел довольно безрадостное детство в родовом поместье Комбур под деспотичной властью угрюмого отца, в мечтах о вольной жизни, о путешествиях. Определенный отцом в королевскую армию, он некоторое время прожил в Париже, но вскоре после Революции уехал в Америку, где пробыл почти год, все время путешествуя по континенту. В 1792 году он возвращается во Францию, женится, но вскоре эмигрирует, чтобы участвовать в походе «армии принцев» на республиканскую Францию. После разгрома контрреволюции он живет в Англии в большой нужде, где выпускает в свет свой несколько сумбурный историко-философский труд «Опыт о революциях» (1797), в котором, с одной стороны, дает неприглядную картину старого режима, с другой же - решительно осуждает всякое революционное действие. Обратившись к религии, он еще в Лондоне приступает к изданию другого подобного же труда «Гений христианства», где полемизирует с философией французского Просвещения и утверждает превосходство христианского вероучения над всякой иной идеологией, доказывая прежде всего высокую этическую и эстетическую ценность христианства. После переворота 18-го брюмера, отдавшего Францию во власть Наполеона Бонапарта, сперва первого консула, а затем императора, он возвращается во Францию, где поступает на дипломатическую службу. После казни герцога Энгиенского (1804) он демонстративно выходит в отставку и отправляется в путешествие по Греции, Ближнему Востоку, откуда через Северную Африку и Испанию возвращается на родину в 1807 году. За это время опубликованы были его повести «Атала» и «Рене», а также в 1809 году поэма в прозе «Мученики» и вскоре «Путешествие из Парижа в Иерусалим». На этом собственно кончается чисто литературная деятельность Шатобриана.

С реставрацией на французском престоле Бурбонов начинается политическая деятельность Шатобриана. Он служит Людовику XVIII и Карлу X то в качестве министра, то на дипломатическом поприще, в качестве посла при иностранных дворах и делегата Франции на международных конференциях. В 1818 году основал газету «Консерватор»; Как монархист, он, однако, отличался умеренностью, ясно понимал невозможность возвращения к феодальному дореволюционному порядку и не одобрял реакционных мероприятий Карла X. Впрочем, перехода королевской власти к Орлеанскому дому после июльской революции 1830 года он тоже не принял и, вообще отстранившись от политической деятельности, занялся писанием мемуаров, которые, согласно его завещанию, были напечатаны в двенадцати томах лишь после его смерти, последовавшей в 1848 году, под заглавием «Загробные записки» (1849–1850).

Как писатель Шатобриан оказал немалое влияние на своих младших современников (Виньи, Мюссе, Констана и др.). Он первый создал французский вариант мятущегося, не удовлетворенного действительностью романтического героя. Таким оказывается в первую очередь главный персонаж его отчасти автобиографической повести «Рене». Повесть строится как рассказ о внутренних переживаниях Рене, как его психологический портрет. Душевная неустроенность и неприятие реального мира как бы изначально заложены в нем, а внешнее жизнеописание, показ действительности, непрерывно обосновывает это состояние неудовлетворенности и смятения. Он не находит пути к людям. Чувство дружеской братской любви к родной сестре подвергается тяжелому испытанию: Амели влюбляется в брата и, борясь с этой противоестественной страстью, уходит в монастырь. Странствия Рене по Европе убеждают его в испорченности современных ему людей и в гибельном несовершенстве общества. Под конец Рене обращается к религии и уезжает в Америку, но не обретает душевного покоя и удовлетворенности. Обращение к богу на самом деле оказывается лишь последней и не до конца удавшейся попыткой примирения с миром.

Одним из персонажей «Рене» является старый индеец Шактас. В повести «Атала» (предшествовавшей «Рене») он главный герой и вместе с тем рассказчик.

«Атала» - весьма своеобразное явление французской литературы начала XIX века. Шатобриан отдает в ней должное романтическому стремлению увидеть и познать мир в его ярком многообразии. Отсюда - экзотика «пейзажа и жанра» в этой повести, нарочито щедрые и роскошные описания природы, находящиеся в некоем музыкальном соответствии с эмоциями героев, отсюда изображение нравов и обычаев индейских племен, стилизация языка дикарей и т. п. С другой стороны, Шатобриан еще находится в плену классицистической поэтики - его индейцы условны, им приданы чувства и стремления, какие могли быть даже не столько у цивилизованных реальных европейцев и американцев, сколько у персонажей предромантической французской и английской, литературы конца XVIII века. Религиозная тенденция в «Рене» и в «Атала» еще углубляет условность этих персонажей: француженка Амели («Рене») и индианка Атала мыслят, чувствуют и даже, в сущности, говорят одинаково.

Отнюдь не будучи повествованием «из жизни североамериканских индейцев», «Атала» и в наша дни художественно живет своим романтическим лиризмом.

Франсуа́ Рене́ де Шатобриа́н (фр. François-René, vicomte de Chateaubriand ; 4 сентября , Сен-Мало - 4 июля , Париж) - французский писатель, политик и дипломат, ультрароялист, пэр Франции , консерватор, один из первых представителей романтизма .

Биография

После Вероны работал послом в Берлине (), Лондоне (), и Риме (), в -1824 годах был министром иностранных дел. В , после Июльской революции , приведшей к падению старшей линии Бурбонов, поэт окончательно вышел в отставку.

После смерти были изданы его воспоминания - «Замогильные записки », один из самых значительных образцов мемуарного жанра.

Творчество

Центральным романом в творчестве Шатобриана является «Апология христианства». «Атала » и «Рене», по замыслу автора, являлись иллюстрациями к «Апологии».

«Атала» - это роман о «любви двух влюблённых, шествующих по пустынным местам и беседующих друг с другом». В романе используются новые способы выразительности - чувства героев автор передаёт через описания природы - то равнодушно величавой, то грозной и смертоносной.

Параллельно в этом романе автор полемизирует с теорией «естественного человека» Руссо : герои Шатобриана, дикари Северной Америки, «в природе» свирепы и жестоки и превращаются в мирных поселян, только столкнувшись с христианской цивилизацией.

В честь главной героини романа «Атала» назван астероид (152) Атала , открытый в 1875 году.

В «Рене, или Следствиях страстей» впервые во французской литературе выведен образ героя-страдальца, французского Вертера. «Юноша, полный страстей, сидящий у кратера вулкана и оплакивающий смертных, жилища которых он едва различает, … эта картина даёт вам изображение его характера и его жизни; точно как в течение моей жизни я имел перед глазами создание необъятное и вместе не ощутимое, а рядом с собой зияющую пропасть…» .

Влияние Шатобриана на французскую литературу огромно; оно с равной силой охватывает содержание и форму, определяя дальнейшее литературное движение в разнообразнейших его проявлениях. Романтизм почти во всех своих элементах - от разочарованного героя до любви к природе, от исторических картин до яркости языка - коренится в нём; Альфред де Виньи и Виктор Гюго подготовлены им.

В России творчество Шатобриана было популярно в начале XIX века, его высоко ценили К. Н. Батюшков и А. С. Пушкин . В советский период Шатобриан официально был отнесён к «реакционному романтизму», его произведения долгое время не переиздавались и не изучались до 1982 года, когда отрывки из «Гения христианства» были напечатаны в сборнике «Эстетика раннего французского романтизма» (переводчик В. А. Мильчина).

Произведения

• Опыт исторический, политический и моральный о революциях старых и новых, рассматриваемых в соотношении с Французской революцией (Essai historique, politique et moral sur les révolutions anciennes et modernes, considérées dans leurs rapports avec la Révolution française , 1797)

• Атала, или Любовь двух дикарей в пустыне (Atala, ou les Amours de deux sauvages dans le désert , 1801)

• Рене, или Следствия страстей (René, ou les Effets des passions ,1802)

• Гений Христианства (Le Génie du Christianisme , 1802)

• Мученики, или Триумф христианской веры (Les Martyrs, ou le Triomphe de la foi chrétienne , 1809)

• Путешествие из Парижа в Иерусалим и из Иерусалима в Париж, через Грецию и обратно через Египет, Варварию и Испанию (Itinéraire de Paris à Jérusalem et de Jérusalem à Paris, en allant par la Grèce et revenant par l’Égypte, la Barbarie et l’Espagne , 1811)

• О Бонапарте, Бурбонах и необходимости присоединиться к нашим законным принцам ради счастья Франции и Европы (De Bonaparte, des Bourbons, et de la nécessité de se rallier à nos princes légitimes pour le bonheur de la France et celui de l’Europe , 1814)

• Политические размышления о некоторых современных произведениях и интересах всех французов (Réflexions politiques sur quelques écrits du jour et sur les intérêts de tous les Français , 1814)

• О монархии, согласно хартии (De la Monarchie selon la charte , 1816)

• Воспоминания, письма и подлинные записи, касающиеся жизни и смерти Е. К. В. месье Шарля-Фердинанда д’Артуа, сына Франции, герцога Беррийского (Mémoires, lettres et pièces authentiques touchant la vie et la mort de S. A. R. monseigneur Charles-Ferdinand d’Artois, fils de France, duc de Berry , 1820)

• Приключения последнего Абенсерага (Aventures du dernier Abencerage , 1826)

• Натчезы (Les Natchez , 1827)

• Путешествия в Америку и Италию (Voyages en Amérique et en Italie , 1827)

• О печати (De la presse , 1828)

• Опыт об английской литературе и рассуждения о человеческом духе, временах и революциях (Essai sur la littérature anglaise et considérations sur le génie des hommes, des temps et des révolutions , 1836)

• Этюды или исторические речи о падении Римской империи, рождении и развитии христианства и вторжении варваров (Études ou discours historiques sur la chute de l’Empire romain, la naissance et les progrès du christianisme et l’invasion des barbares , 1831)

• Веронский конгресс (Congrès de Vérone , 1838)

• Жизнь Рансе (Vie de Rancé , 1844)

• Замогильные записки (Mémoires d’outre-tombe , 1848)

Образ в кинематографе

	Франсуа Рене де Шатобриан в Викицитатнике
	в Викитеке
	Франсуа Рене де Шатобриан на Викискладе

• «Шатобриан » - художественный фильм (Франция, 2010), реж. Пьер Акнин, в главной роли Фредерик Дифенталь .

Награды

• Орден Почётного легиона , офицер (19.08.1823)
• Орден Святого Людовика , большой крест (05.08.1814)
• Орден Золотого руна (Испания, 04.12.1823)
• Орден Карлоса III , большой крест (Испания, 21.11.1823)
• Орден Христа , большой крест (Португалия, 13.11.1823)
• Орден Чёрного орла (Пруссия, 24.12.1823)
• Орден «Pour le Mérite für Wissenschaften und Künste » (Пруссия, 1842)
• Орден Святого апостола Андрея Первозванного (Россия, 24.11.1823)
• Орден Святого Александра Невского (Россия, 24.11.1823)
• Высший орден Святого Благовещения (Сардинское королевство , 14.02.1824)

Напишите отзыв о статье "Шатобриан, Франсуа Рене де"

Примечания

.

Литература

• Горнфельд, А. Г. ,. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Ссылки

Предшественник: Матьё-Жан-Фелисите, герцог де Монморанси-Лаваль

Министр иностранных дел Франции 28 декабря -- 4 августа

Преемник: Анж Иасинт Максанс, барон де Дама

Научные и академические посты Предшественник: Мари-Жозеф Шенье Кресло 19 Французская академия - Преемник: Поль де Ноай

Отрывок, характеризующий Шатобриан, Франсуа Рене де

Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.